Головна » Статті » ЛІТЕРАТ. ПРИДН. |
Ігор ПУППО
Ігор ПУППО
Пуппо
Ігор Петрович народився 9 січня 1931 р. в м. Єнакієвому на Донбасі.
Закінчив історико-філологічний факультет Дніпропетровського
університету.
Пише російською мовою. Автор
поетичних книг: “Степь золотая”, “Баррикадная улица”, “Третий тайм”,
“Командировка”, “Память”, “Постижение”, “Во имя чего я живу”, “Ступня
на лопатках”; книжок оповідань “Звезды на реях”, “Первые цветы в мае”.
Лауреат премії ім. Г. І. Петровського. БОЛДИНСКИЕ ГРАЧИ Рощицы да поля. Струй родниковых лед. Болдинская земля — Дум высочайших взлет. Слышу: в глухой ночи, Иль среди бела дня Болдинские грачи Властно зовут меня. В память на все года Светлый вчеканен день: Сонная гладь пруда. Легкой беседки тень. Солнца янтарный мяч Катится по воде. Важная птица — грач Ходит по борозде. Сквозь города, года К высшей из всех вершин Как я спешил сюда! Знаю, зачем спешил. Перышко уронил Грач на мою башку, Будто бы подарил Песенную строку. Важная птица — грач, Болдинский старожил Груз моих неудач С плеч так легко сложил! Пусть же звенит, течет Силе живой дивясь, Пушкинский родничок Вечно — во мне и в вас. Сердцу творить добро Болдино, повели!.. ...Черненькое перо Я подниму с земли... * * * Цветет черемуха в Тарханах. О, как в раю ей не цвести?! Блаженствует благоуханно У зорьки в розовой горсти. Траве росистой, серебристой Еще под солнцем не блистать, Еще не ринулись туристы — Паломники к святым местам, Ни мотоциклы, ни машины Еще не фыркают, пыля, — Грачиный гвалт и петушиный Приемлет радостно земля. Рассвет из теплых звуков слеплен. Поет соловушка взахлеб... Один молчит в гранитном склепе Свинцовый лермонтовский гроб. СОЛДАТ № 191 Упрямо бушприт упирает в закат Аральский трудяга — корабль “Константин”. Там 30 матросов и ссыльный солдат, Солдат номер 191. Стучится в обшивку крутая волна, Вдоль палубы катится вал штормовой. На всех офицеров каюта одна. Их четверо в ней. И один рядовой. В десятки казенных бумаг занесен, Острижен, унижен, но непобедим, — “Оце тобі “Льох”. I оце тобі “Сон”, Солдат номер 191. Лобастый солдат, коренастый солдат. В косматых бровях — паутина седин. Куда ты нацелил свой сумрачный взгляд, Солдат номер 191? На запад, на запад, за кромку небес К Днепру устремлен твой пылающий взгляд, Да путь преградил к нему Барсакельмес *, Что значит: “Пойдешь — не вернешься назад”. И скованы руки, хоть нету оков, На суше трясло, и на море штормит. Но рядом веселый моряк Бутаков Незыблем — на палубе зыбкой стоит: “Не прячьте, Шевченко, тетрадку в сапог, Здесь нет подлецов — вот вам истинный крест! Пишите, — авось и не выдаст вас Бог, Рисуйте, — авось и свинота не съест!..” А в раме над койкою — холод зрачков: Кто смел высочайший нарушить запрет? Веселый моряк лейтенант Бутаков При слове “свинота” взглянул на портрет. Да, были фельдфебели: “Ножку подвысь!” Был Тормоз * — подлец, и сатрапы царя, Но русская вольность, и русская мысль — Они, как могли, — берегли Кобзаря. И те, в ком гражданская совесть жива, Мы руку на братство поднять не дадим — Мы чтим твоего “Заповіта” слова, Солдат номер сто девяносто один... ТРЕТИЙ ТАЙМ Ефросинии Евтеевне, матери Ивана Кузьменко, нашего земляка, игрока киевской команды “Динамо”, забившего пятый и последний мяч в ворота “Легион Кондор”, посвящается это стихотворение. Я понимаю, мама, тебе сейчас больно: На экране конвоиры вскинули стволы, Дебелые арийцы — черные футболки, На черных футболках — белые орлы. Но ты приходишь снова, и, ни слова не спрашивая, Ведут тебя в зал, ставят кресло впереди, И гаснет свет, и вот оно — свиданье ваше страшное... Я знаю — это пытка. И все же — гляди! ...Вот злобой окольцованный, буцая жизнь, как мячик, Вытерев ладонью окровавленный рот, Под взглядами свинцовыми твой доблестный мальчик, Твой сынок с товарищами держит фронт! Эй, вы, “несокрушимые”, стращайте, пинайте, Калечьте им ноги, налетайте, как смерч, — Оно неотвратимо, то последнее пенальти; Родине — слава! Выигравшим — смерть... ...И снова вспыхнет свет, и грянет шквал рукоплесканий, Зал стоя аплодирует уже в который раз,.. И снова над твоими седыми висками Вспыхивают сотни просветленных глаз. ...А ты идешь и щуришься от зелени и сини, По тротуару палочкой тихонько стуча. И чуть не в каждом дворике — как память о сыне, Мальчишечьи крики и взлеты мяча... ПИРОСМАНИ Как взаперти шагами узники Сто раз отсчитывают плиты, По улочкам кривым и узеньким Он брел голодный и небритый. Дурман шашлычный плыл над городом, Но от квартала до квартала Его влекло не чувство голода — Тоска вела и угнетала. И зрела злость в душе израненной На отпрысков тифлисской знати, Чей ограничен мир бараниной, И кахетинским, и цицмати. Но с барским чванством, тем не менее, Ему, певцу бродяг и черни: — Эй, Нико! Покажи умение! — Кричат кутилы из харчевни. Они сидят с глазами круглыми Под стать червонцам в их кармане, И вот уже мазками крупными Клеенку чертит Пиросмани. Они сидят и ухмыляются, Следят за взлетом кисти резким, А на клеенке проявляются И ночь, и дворик, и черкески. И за столом, бокалы тиская, — Кутилы сытые — как в жизни, И льется, льется кахетинское — Вот-вот из щек румяных брызнет. А за перилами террасными Глаз соколиная охота: Два парня с бледными мордасами Так смотрят! Очень жрать охота. Их распознаешь лишь по контуру, Они пока еще в тумане, Но веет грозной непокорностью От дерзкой кисти Пиросмани. Она подобна ультиматуму, Та кисть, коль приглядеться здраво., — Эй, тамада! Налейте мастеру! — Кричит беспечная орава. Им пьется, им не понимается, И Нико глаз прищурил строго, И Нико молча поднимается, Чуть пригубив вина из рога. Гонимый грустью, а не голодом, В лохмотья жалкие одетый, На улицах родного города Он упадет, безвестный, где-то. Его могилу тщетно ищем мы, Подвластно тленью только тело — Гиганты умирали нищими, Весь мир своим надгробьем сделав... ВЕРБОВА ВІТЬ Тарасе, здрастуй!.. Лагідний, лапастий Замріяно останній пада сніг... На чистий сніг дозволь тобі покласти Вербову віту котиків до ніг. Нехай ясніють кетяги вербові, Весняно випромінюють зорю — Я з Кобзарем на українській мові — Поет російський — нині говорю. Насамоті постоїмо з тобою, Я зараз розповім тобі про те, Що знову в світі вдосталь зла і болю, Лишень вербиця знай собі — цвіте! Ми опинились у глухому куті, В полоні найскрутнішої із скрут, Й перевертні, що вийшли з каламуті, Вже ніж на брата точуть там і тут. І спільний дім, що зводився віками, Хитається від вигуків ”ганьба!”... За гвалтом тим не чути, як бруньками Весні салют вистрілює верба. А з нею ж світу — завше молодіти, На кращу сподіваючись добу, — О цій порі в степах казахських діти Стрічками чепурять твою вербу. І по усім розбурханім Союзі Лунають Кобзаря слова живі, — Не москалі — брати твої і друзі До тебе йдуть сьогодні у Москві. Я вірю: сонце з мороку на волю Прорветься, опромінюючи світ — То до сім’ї, до вільної, нової Народи кличе вічний “Заповіт”. І верб весняних бурям не зламати, Зерну Добра не скніти ув імлі, — Я вірю: буде син, і буде мати, Я вірю: будуть Люди на землі. І на моїй долоні — теплий дотик Під сніжну карусель відчув я враз: Пухнастий котик... Березневий котик... Це ж ти подарував мені, Тарас... | |
Категорія: ЛІТЕРАТ. ПРИДН. | Додав: alf (05.11.2008) | |
Переглядів: 1540 | Рейтинг: 0.0/0 | |
Всього коментарів: 0 | |