Головна » Статті » ЛІТЕРАТ. ПРИДН. |
Юрій СКАЛОЗУБ
Юрій СКАЛОЗУБ Скалозуб Юрій Григорович народився 26 серпня 1935
р. в Дніпропетровську. Закінчив Дніпропетровський будівельний
інститут. За фахом — інженер-механік. Полковник внутрішньої служби МВС. Пише російською мовою. Автор книжок: ”Первая глубина” (збірник повістей), історичних романів: “Море в огне”, “Третий капитан”, “Мессина. Год 1908-й”; роману “Морський вузол”; повісті “Подледный лов” (в колективному збірнику “Особое задание”), “История Екатеринославской епархии» (епархіальне дослідження). Працював директором видавництва «Січ» Главы из романа «Мессина. Год 1908-й» РЕКВИЕМ Завернувшись в теплую накидку, с наслаждением вытянувшись на пахучем сене, Лучиано полудремал. Странное чувство тревоги не покидало его. Рядом, закрывшись с головой теплым покрывалом, спокойно посапывал Джорджио. «Так спят младенцы или люди, честно сделавшие свое дело,— думал Лучиано.— Но что меня терзает? Я по-королевски одет,— и словно боясь, что это ему приснилось, он ощупал чистую рубаху, что дала ему Марселина, и лежащую под головой, пахнущую летом, шерстяную куртку. — Я сыт и добрые люди укрыли меня от непогоды. Разве это не счастье? А тревожно на душе... Видимо, от того, что я грешен, да и в храме давно не был. Прости меня, господи! — Лучиано мелко закрестился.— Уснуть все же надо...» — прислушиваясь к сладкому посапыванию Джорджио, решил Лучиано и, сам того не замечая, забылся чутким стариковским сном. Марселина проснулась. Зажгла лампу, оделась и спустилась в кухню. Все здесь было привычным: их кормилец — остывший за ночь кухонный очаг-фоколаре. Кастрюли и котелки, как воины-защитники, выстроились на полках. Банки со специями и зеленью. Горшки с бобами и приправами, наполнявшими причудливыми запахами ее царство-кухню. «Пора начинать новый день, я и так сегодня проспала,— Марселина посмотрела на часы: было пятнадцать минут шестого.— Матерь Божья, прости грехи мои и пошли нам удачный день»,— помолилась Марселина и зажгла спичку, собираясь зажечь дрова в фоколаре. В это время мирно дремавшая на скамье кошка вскочила. Она дико закричала, шерсть на ней поднялась дыбом. Покатившись по полу, кошка начала бросаться на стены, роняя посуду и опрокидывая горшки. Марселина тщетно пыталась поймать осатаневшее животное, и в это время дом дрогнул. Стены начали раскачиваться. Загрохотали рушащиеся полки. С треском выскочили двери, упал фонарь и разбился. В кухне наступила кромешная тьма. Вздыбившийся пол опрокинул Марселину, и она покатилась к наружной стене, упав на кошку. Обезумев от происходящего, инстинктивно борясь за жизнь, Марселина на четвереньках выползла через разбитую дверь во двор. Земля продолжала уходить из-под ног. Дом, сопротивляясь страшной силе, ломавшей его, стонал всем своим существом, трещали балки, рухнула крыша, молниеносно выстрелив тяжелой черепицей, из перекошенных окон посыпались стекла и вот, не выдержав напора стихии, со страшным грохотом рухнули стены, подняв едкое облако известковой пыли. Было пять часов двадцать минут. Земля содрогалась десять секунд. Дикий вопль осла разорвал ночную тишину. Осел натужно трубил и бил ногами в стойло. Неестественно заголосив, всполошились куры, заблеяли козы и овцы. Джорджио и Лучиано вскочили. — Успокойся, Пеко! — сердито заорал Джорджио, стараясь зажечь фонарь, но в это время невидимая сила подбросила его и Лучиано, швырнула на землю. Больно ударившись, Лучиано тут же вскочил, но земля продолжала колебаться, опускаясь и поднимаясь, словно палуба корабля в штормовую погоду. «Землетрясение! — мелькнула мысль.— Скорее на воздух!» Новый толчок опрокинул его, он упал на Джорджио, и они, сплетясь в живой клубок, закатались по полу хлева. Сверху что-то рухнуло, и старик получив оглушающий удар, потерял сознание. Джорджио, превозмогая боль в плече, с трудом вытащил обмякшее тело старика из хлева и в ужасе остолбенел. Заглушая грохот падающих стен, вой собак и ржание лошадей, неистовое мяукание кошек, небо взорвалось тысячеголосыми человеческими воплями. Казалось,. наступил конец света и Мессина проваливается в ад. Люди метались в ужасе, не понимая происходящего, молили о помощи, визжали от боли и страха. В экстазе выкрикивали имена близких, обезумев, бились в истерике, призывая на помощь кого-нибудь, надеясь на чудо, способное облегчить их страдания. Этот реквием по погибшему городу длился минут пять. В пять часов двадцать пять минут стихия обрушилась на город с удвоенной силой. * * * Петров проснулся от боли. Он лежал на полу, ощущая, как тот буквально ходит под ним. Все здание гостиницы содрогалось и наполнилось гулом. Гудели стены от напряжения, вибрировал потолок и колебался пол. Громко щелкая, в ванной начал отскакивать кафель. В полной растерянности, не понимая, что происходит, Петров попытался одеться. Зажег спичку, открыл дверь в коридор. Его окутал едкий известковый туман. «Господи, мое горло! Что за порядки в этой гостинице...» Он вновь и вновь пытался зажечь спичку, но в это время пол начал опускаться, сверху посыпались оборвавшиеся лепные карнизы, один из них раздробил Петрову голову, и, падая, проваливаясь в черную бездну, великий артист подумал: «А как же спектакль?!» * * * Артуро спал плохо. Стараясь не тревожить товарища, жившего с ним в комнате, вышел в умывальник, открыв окно, с удовольствием вдохнул холодный воздух и начал бриться. Офицеры 83-го и 89-го пехотных полков квартировали на втором этаже полковой казармы огромного мрачного здания, узкие окна-бойницы которого делали его похожим на средневековую крепость. Подправив усы и ополоснув лицо, лейтенант внимательно рассматривал свое отражение в зеркале. Тонкое бледное лицо, живые умные глаза, щегольская щеточка усов, чувствительные губы делали его по-настоящему привлекательным. Оставшись довольным своим образом, Артуро, вспомнив театр, глубоко вздохнул и подумал: «За что же вы меня отвергли, капризная незнакомка?» Мысли его прервал зловещий треск, по стене зазмеились трещины, угрожающе увеличиваясь прямо на глазах. Пол заколебался и начал то опускаться, то подниматься. «Землетрясение! — успел подумать Артуро и бросился к открытому окну. Затрещали балки потолка, посыпалась штукатурка...— Быстрее из казармы». Ужом выскользнув из узкого окна, он не колеблясь прыгнул вниз на крышу навеса, примыкавшего к стене казармы. Кубарем скатившись по навесу, рухнул на землю. С ободранными в кровь руками вскочил и выбежал на улицу. Душераздирающие вопли, надрывный плач, стоны, крики о помощи обрушились на Артуро, заставив его в ужасе замереть. Их крепость-казарма, скрежеща и громыхая, лопнула и переломилась на две части, в проеме он увидел мечущихся людей, но вот концы здания поднялись и с грохотом сомкнулись. Взметнув облако пыли, рухнула крыша и перекрытия, похоронив в братской могиле—казарме 83-й и 89-й пехотные полки со всем офицерским составом. Две полковые собаки, испуганно скуля, жались к ногам Артуро, но он ничего не видел и ничего не слышал, по его лицу катились слезы. Воздев руки к небу, он рухнул на колени и во всю силу легких заорал: — За что, господи?! Где моя рота?! — и начал в истерике бить землю руками. Стихия бушевала. Не выдерживая толчков, с пушечным грохотом рушились дома, взметая едкие тучи пыли. Улицы превратились в смертоносные коридоры. Мессина была построена из пористого мягкого известняка, а большинство зданий были облицованы мрамором и другими камнями твердых пород. С балконов падали горшки с цветами, срываясь, рушилась каменная облицовка стен, карнизы зданий, тяжелые кованые решетки, хороня под собой мечущихся в ужасе людей. Дома рушились и падали в течение шести часов. По улице понеслись потоки воды — лопнули трубы водопровода. Земля начала дыбиться и разрываться. Камни мостовой, сталкиваясь, поднимались вверх, создавая труднопроходимые баррикады. Падали столбы телефонной и телеграфной связи с огромной сетью проводов, которая тут же начала собирать свою ужасную дань — метавшиеся люди путались в проводах и тут же находили свой конец под падающими стенами и тем, что летело сверху. Оглушительный взрыв потряс агонизирующий город: взорвалась газоперекачивающая станция. С моря послышался все нарастающий гул. Артуро вскочил и посмотрел в сторону моря. Издавая зловещий шум, на город шла десятиметровая волна. Она сметала все на своем пути: опрокинула здание порта, выкинула на берег стоявшие у причала катера и барки, затопила набережную, разломав остатки гостиницы и, искромсав, разрушила молы. Угрожающе гудя, с ревом ворвалась в прибрежные улицы, захватывая в пенные водовороты людей, кошек, собак, обломки мебели, балки и стропила домов; обессилев, в дикой ярости со своим страшным грузом хлынула назад, в море, унося в вечную могилу сотни людей и все, что смогла утащить. По бухте и заливу в кипящем необозримом хаосе носились островерхие волны и лишь. через час море приняло свой обычный уровень. Артуро, запутавшись в проводах, упал, ударившись головой об обломки, и потерял сознание. Очнувшись, он почувствовал, что ужасно болит голова, его тошнит, он мучительно пытался вспомнить, где он и что происходит. Странный писк окончательно привел Артуро в себя, он открыл глаза. Рядом с его лицом копошилась огромная крыса. С трудом поднявшись, выпутался из проводов и полностью разбитый, на грани безумия, ничего не соображая, а чисто инстинктивно борясь за жизнь, побрел по улице подальше от моря. Он шел не один, сотни крыс шевелящейся серой массой окружали его. Вместе с ними бежали, крича, кошки, собаки, носились голуби. Забыв об извечной борьбе,. все живое, что могло двигаться, презрев инстинкт, боролось за главное — за жизнь, спасаясь все вместе от постигшей их беды. * * * — Пьетро! Да проснись же ты, чертова свинья. Оглушил нас своим храпом. Рычишь, как дикий вепрь,— но Пьетро, несмотря на все старания сотоварища по заключению, продолжал упорно храпеть. В небольшой камере городской тюрьмы находились двенадцать арестантов. Через узкое зарешеченное окно в камеру втекал слабый ручей чистого воздуха. От отхожего места и обнаженных до пояса тел шел смрад, наполняя воздух запахом, свойственным для всех тюрем мира. Пьетро, двухметровый гигант, лежа на спине, несмотря на все старания товарища, никак не хотел просыпаться. Как вдруг нары под ним заколебались и здание тюрьмы затряслось, наполняясь шумом и воплями перепуганных узников. Пьетро вскочил, но новый толчок сбросил гиганта на пол. Наружная стена лопнула, и огромный кусок, вздымая облако пыли, с грохотом вывалился наружу. Испуганные обитатели камеры в ужасе заметались по камере, но властный толос Пьетро на миг вернул их к действительности. Он уже стоял в проеме. — Кто хочет жить, за мной! Вот она, нежданная свобода! За мной, крысы! Иначе умрете,— закашлявшись, исчез в облаке пыли. Галдя и ругаясь, сокамерники бросились к проему. Задыхаясь в пыли, ничего не видя, давя друг друга, они лезли в проем. Образовалась пробка из живых, отчаянно молотивших друг друга тел. Они выли, кусались, старались вырваться из живого клубка, но лишь нескольким удалось это сделать. Стены закачались и рухнули, вынеся свой приговор, похоронив под собой узников. Тюрьма разрушилась, став могилой больше чем для двухсот пятидесяти узников. Но не все заключенные погибли, часть из них вырвалась на свободу. ПОМОЧЬ ЛЮДЯМ... Чуткое ухо опытного механика уловило лишь ему только известные шумы, долетавшие из нутра броненосца. Флагманский механик подполковник Онищенко Василий Митрофанович проснулся. Привычно ориентируясь в темноте, протянул руку и включил свет. Чертыхнулся и быстро поднялся. Часы показывали пять часов утра. «Эх-хе-хе! Понедельник, а мы на стрельбы идем... Как бы не было беды, — и будто испугавшись своих мыслей, мелко закрестился.— Кто у меня там? — он заглянул в корабельное расписание и, улыбнувшись, с теплотой подумал: — Этот не подведет, наша кровь, полтавская». Онищенко и Запороженко (это о нем с теплотой думал подполковник) были земляками — оба полтавчане, и, зная преданность службе и высокое мастерство земляка, Онищенко перевел поручика Запороженко с крейсера «Олег» на «Цесаревича». Тщательно и придирчиво осмотрев себя в зеркало, будто он шел не в машину, а на прием к адмиралу, поправив галстук и оставшись доволен собой, вышел из каюты. Поднявшись на верхнюю палубу, с наслаждением подышал прохладным утренним воздухом и закурил. На близком берегу привычно помигивали сонные огоньки Аугусты. Хрипло прокричал паровоз на железнодорожной станции. На угольной стенке, скрежеща блоками и цепями подъемных механизмов, разгружался транспорт с углем. И тут же подумал о своем: «Угля на кораблях осталось в обрез. Когда же придет обещанный транспорт с кордифом?» По переплетению трапов Онищенко не спеша спускался на машинную палубу. Из чрева корабля поплыли привычные запахи, пахло перегретым маслом, паром и тавотом. Привычно и успокаивающе постукивали, сопя, донки. Шмелиным жужжанием на высокой ноте пела динамомашина. Остановившись, прислушался к работе динамо и, оставшись доволен, начал спускаться по очередному трапу. Внезапно, заглушая привычные шумы, нутро корабля наполнилось непонятным глухим гулом. Трап мелко задрожал, заставив подполковника крепко вцепиться в поручни. Но вот гул затих и дрожание трапа прекратилось. Онищенко, теряясь в догадках, машинально посмотрел на часы. Было пять часов двадцать минут утра. В ярко освещенном машинном отделении к нему заспешил Запороженко. Выслушав рапорт поручика, Онищенко вопросительно посмотрел на земляка. — А больше ничего не случилось? — спросил он. — Так точно, ваше высокоблагородие, — лихо рапортовал Запороженко, хотя был слышен непонятный шум и глухой удар в корпус. Трюмные и все, кто был в машине, подтверждают, что тоже слышали это... «Странно»,— подумал Онищенко и спросил: — Как пар? — На мерке,— ответил Запороженко. Онищенко не спеша подошел к главному пульту управления правой машины. Привычным взглядом осмотрел манометры, переплетения трубопроводов, вентили, задвижки, большие и малые надраянные до зеркального блеска маховики — все сплелось в загадочный узор, дающий жизнь сердцу корабля — машине. Убедившись, что давление пара соответствует норме, он с улыбкой сказал, обращаясь к Запороженко: — Ну що, Федоре Даниловичу, починай, тилькы по трошку. — Есть! — тут же гаркнул Запороженко и осторожно, по миллиметру начал вращать огромный маховик. Словно выпущенный на свободу джин, пар, все больше и больше свирепея, со злым рокотом ворвался в паропровод, идущий к огромным цилиндрам машины. Прошло некоторое время, и вот, тяжко вздохнув, один из поршней пошел вниз, передавая через кривошипношатунный механизм огромное усилие на коленчатый вал — началось прокручивание машины, готовя ее к выходу в море. — Ваше превосходительство,— докладывал командир «Цесаревича» Любимов адмиралу.— Странный удар по корпусу корабля был слышен на нижних палубах, и «Цесаревича» развернуло в полный штиль почти на 180 градусов. — Повреждения на линкоре есть? — спросил адмирал. — Никак нет,— ответил Любимов,— но, вахтенные докладывали, на берегу были слышны подозрительные крики. — Запросите другие корабли, как у них обстоят дела, и если существенного ничего не случилось, то,— адмирал посмотрел на часы,— через двадцать минут прошу вас, Владимир Петрович, снимайтесь с якоря, отряд уходит на стрельбы. Ведь время для нас дорого. Целый день корабли провели в море на стрельбах и лишь под вечер, подгоняемые крутой волной, поднятой свежим ветром, возвратились к месту стоянки на рейд Аугусты. «Цесаревич» с застопоренными машинами, легко разрезая форштевнем набежавшую с моря волну, почти беззвучно шел к месту стоянки. На баке замерла палубная команда, готовая отдать якорь. На месте стоянки линкора подпрыгивал на волнах катер командира порта, и пришлось дать ревун, чтоб катер освободил стоянку. — Пошел якорь! — скомандовал Любимов, и тут же несколько голосов повторили команду. Глухо ухнув, подняв в воздух облако брызг, якорь ушел под воду, и обе машины заработали на задний ход. Будто нехотя, сердясь на силы, посмевшие остановить его, линкор, задрожав, замер и чуть попятился назад. — Якорь забрал! — послышалось с бака. «Ну и добренько...» — подумал адмирал и улыбнулся. Он был доволен сегодняшним днем. Артиллеристы кораблей постарались отменно. Мысли адмирала прервал звук сирены катера командира порта. Описав дугу, катер спешил к борту «Цесаревича». — Распорядитесь о приемке катера,— приказал командир «Цесаревича» вахтенному помощнику и, подойдя к Литвинову, доложил: — По всей видимости, к нам гости, ваше превосходительство. — Ну что ж, встречайте гостей, а я спускаюсь к себе. Любимов, козырнув, сделал шаг в сторону, пропуская адмирала. Спустившись к себе, адмирал медленно начал прохаживаться по салону, стараясь сосредоточиться над докладной морскому министру. «Ну что там?» — недовольно поморщился Литвинов, услышав вежливое покашливание флаг-офицера, беззвучно вошедшего в салон. — Я слушаю вас, голубчик,— повернулся внезапно он к Поггенполю. — Ваше превосходительство, прибыл вице-консул Макеев и с ним командир порта с телеграфным сообщением от префекта Сиракузы. — Что-то не терпящее отлагательств? — Весьма срочное, ваше превосходительство. — Проси,— коротко бросил Литвинов. Флагофицер удалился и через некоторое время вернулся с русским вице-консулом Макеевым и командиром порта Аугусты. Вежливо обменявшись приветствиями, Литвинов усадил гостей и, видя их озабоченный вид, сразу перешел к делу. — Господа, чем обязан столь экстренному визиту? — усаживаясь в кресло напротив гостей, спросил Литвинов. — Весьма прискорбна причина нашего визита, ваше превосходительство,— заговорил Макеев.— Сегодня утром страшная беда постигла Италию, сильное землетрясение на Сицилии уничтожило город Мессину, а там с окрестностями проживало более ста шестидесяти тысяч человек. Пострадали города Реджио-ди-Калабрия и много других. Связь отсутствует, железная дорога от Аугусты до Катании и Мессины полностью разрушена, есть разрушения и в Аугусте. «Так вот что за удар приняли на себя корабли утром»,— подумал адмирал. Командир порта, коренастый плотный мужчина с густой шевелюрой, посеребренной сединой, приятным баритоном заговорил: — Ваше превосходительство, такого горя давно не знала наша страна. Префект Сиракузы обращается к вам и молит о помощи. Там оставлены на произвол судьбы тысяч людей. Адмирал нахмурился. Его лоб прорезали две глубокие морщины. Он напряженно думал. «Командир порта рассуждает верно, но ведь Италия входит в тройственный союз*, направленный против России. Что может последовать по самовольному принятию решения? — от лихорадочно работающей мысли лицо адмирала побледнело, он еще больше нахмурился. — Господа, есть ли какая-нибудь связь? — наконец заговорил адмирал. — Ваше превосходительство, через Сиракузы можно связаться с Палермо. — Спасибо,— коротко бросил Литвинов. — Господа, в виду чрезвычайности ситуации извините за мое негостеприимство. Я не могу сейчас пригласить вас к столу, но по рюмке коньяка, думаю, не помешает, ведь вы намерзлись на ветру, — адмирал позвонил. Тут же вошел вестовой с буфетчиком, и накрыли на стол. Ловко сманипулировав, буфетчик разлил коньяк в рюмки. Выпили молча, без тостов, каждый думал о своем. Командир порта с надеждой смотрел на небольшого крепкого адмирала, от решения которого зависела судьба многих людей. Макеев представил лицо министра иностранных дел России Извольского. Кода он узнает, что русские моряки спасают итальянцев... Он поежился, и ему стало жалко Литвинова: «Да, это может стоить адмиральских эполет». Адмирал задумчиво посасывал кусочек лимона. Противоречивые чувства терзали его. «Но там же страшная беда,— как бы уговаривал себя,— в горе женщины и дети». И опять вопрос: «Что делать? Инструкций по этому поводу нет». Отпустив буфетчика, адмирал сам наполнил рюмки. — Скажите, командир,— обратился он к командиру порта,— как бы вы поступили в подобной ситуации? — его пристальный взгляд встретился с глазами командира порта. Возникла короткая пауза. Они молча смотрели друг на друга. Наконец командир порта заговорил: — Ваше превосходительство. Я офицер и выполнял бы приказ, но сердце, мое сердце говорит мне совсем другое. Так же без тостов была выпита и вторая рюмка. — Не смею вас задерживать больше, господа,— сказал адмирал и проводил гостей до дверей салона. Едва гости вышли, в салон с блокнотом в руке вошел флаг-офицер. Заложив руки за спину, адмирал мерил шагами салон. Поразмышляв несколько минут, Литвинов заговорил: — Пишите, Поггенполь. Через час военный совет... Присутствуют согласно Уставу все офицеры «Цесаревича» и по пять человек с других кораблей. Присутствие командиров обязательно. — Разрешите выполнять? — Выполняйте,— разрешил Литвинов. | |
Категорія: ЛІТЕРАТ. ПРИДН. | Додав: alf (18.10.2008) | |
Переглядів: 1052 | Рейтинг: 5.0/2 | |
Всього коментарів: 0 | |